Роджер Желязны.

Победитель.



Дело было сделано. И сделано неплохо, мог бы я добавить.

Мертвая принцесса лежит на полу в моей пещере, а вокруг нее сотни погибших – герои, чародеи, принцы, принцессы, гномы, эльфы. Валяются обломки девяти мечей, отслуживших свое. Я разрушил еще одно цаство радости и добра до того, как оно успело разрастись.

Я трогаю языком клыки, чувствуя соленый привкус.

Последний боец лежит в углу, тело его изогнуто под немыслимым углом, волшебный меч сломан. Последний из десяти клинков, выкованных столетие назад силами Света, чтобы сразитьсяс моим повелителем и теми, кто служит ему. Прекрасно! Кольцо, вверенное мне, хранится в изукрашенной самоцветами шкатулке в нише за моей спиной.

Покрытое ранами тельце верного гнома валяется в проходе. Мне видно маленькую руку, так и не выпустившую топора. Вот это отвага! Неужели он и вправду надеялся сразить меня своим жалким оружием?

Лишь старый чародей еще дышит. Но я сломал вего волшебный жезл и отнял у него силу темными заклятиями. Пожалуй, подарю я ему еще несколько минут, чтобы понаблюдать, как он будет умирать, проклиная все, чему так истово служил.

- Слышишь ли ты меня, Лортан?

- Да, Бэктор, - отвечает он едва слышно, привалившись к стене слева от меня и поджимая перебитую ногу. – Как вышло, что я еще жив? – спрашивает он немного погодя.

- Я хочу, чтобы ты напоследок побеседовал со мной, слуга Света. Если ты согласишься предать проклятию все доброе и прекрасное, истинное и благородное, я дарую тебе быструю смерть.

- Благодарю и отказываюсь, - отвечает он.

- Что тебя удерживает? Ты проиграл, как и те девять, что были преед тобой. Ты последний. Все кончилось. Неплохие бойцы, но они поглибли, не причинив мне вреда.

Он молчит, и я продолжаю:

- А ваш герой, Велиий Эрик – или как вы его величаете? – не сумел даже коснуться меня своим мечом. Ты, по крайней мер, ухитрился нанести мне удар в плечо, прежде чем я переломал тебе кости.

- Выходит, мы оказались хуже всех, с кем ты сражался?

- Не будь столь суров к себе, - отвечаю я, - не хуже, но и не лучше других.

- Окажи услугу мертвецу: назови имя самого отважного.

Я усмехаюсь.

- Это нетрудно. Глорин из Второго Королевства. Он едва не убил меня, и это было просто чудесно. Его меч, Даммерунг, разил, как молния. Мускулы бугрились, как морские волны. Пот лился градом с его тела. А как великолепно он сыпал проклятиями! Как стихами. Я не в силах был сдвинуться с места. Еле-еле мне удалось остановить его, и не столько силой, сколько темным заклинанием. Глорин, со своим Даммерунгом был поистине величествен.

- Увы, Эрик, бедняга, не шел и в сравнение с ним, так?

- Ни Эрик, ни один из вас. А теперь царству моего повелителя, Глома, не будет конца, поскольку Тьма одолела Свет. Никто больше не посмеет подняться против нас.

- Скажи мне, какой из сломанных мечей – Даммерунг, и покажи останки Глорина, чтобы я видел, где пала наша величайшая надежда.

- Ты что-то разговорился, старик. Пора кончать.

- Мне видно лишь девять рукоятей среди обломков мечей.

Я ощерил клыки, готовый броситься на него. Но он остановил меня, не волшебством, а словами.

- Ты ведь еще не победил.

- Что ты несешь, ведь ты – мой последний противник!

- Ты лжешь, - продолжает он, - когда говоришь, что твой повелитель будет царствовать вечно. Ты не видишь собственной слабости.

- У меня нет слабостей, колдун!

В сумраке я различаю его улыбку.

- Прекрасно, - говорю я тогда. – Тебе не надо проклинать доброту, истину, красоту и благородство ради быстрого избавления от мук. Только скажи, в чем ты видишь мою слабость.

- Мне всегда казалось, что благо быстрой смерти не так уж важно, - отвечает он.

- Скажи, чтоб я мог защищаться.

У старика хватает смелости рассмеяться. Я решаю, несмотря на уговор, не дать ему умереть скоро.

- Я скажу тебе, - произносит он. – Потому что от этого нет убежища. Ты погибнешь, когда узнаешь любовь.

Я хохочу, дико и злорадно:

- Любовь? Любовь! Верно, я вышиб из тебя все мозги, старик! Заподозрить меня в такой мерзости! Любовь!

Хохот разносится по пещере и эхом отдается от стен. Я сношу старику голову и, схватив за бороду, зашвыриваю ее в проход. От хохота сводит челюсти.

Мой повелитель Глом, ныне и вечно владеющий миром, приходит вечером, в забрызганной Светом одежде, взглянуть на мою работу, поздравить с тем, что я не зря провел здесь время. За вечную службу он вручает мне изящнейшей работы золотые часы., на которых выгравировано мое имя.

- Бэктор, голубчик, - спрашивает он спустя некоторе время, - почему я вижу здесь обломки лишь девяти мечей Света, хотя погибли все десять его слуг?

Я усмехаюсь.

- Десятый вон там, в боковом проходе, - обьясняю я. – Этот герой появился иначе, чем все остальные, там я его и остановил. Он был искусным бойцом.

- Мне хочется увидеть его.

- Да, повелитель. Следуйте за мной.

Я веду его в боковое отвлетвление пещеры. Слышу, как он задерживает дыхание, когда я останавливаюсь перед нишей.

- Он цел! – шепчет Глом. – Этот человек невредим, его меч целехонек!

Я снова смеюсь.

- Но он не может причинить нам никакого вреда, повелитель. и сейчас, ни впредь. Я одолел его заклинаниями, а не грубой силой. Мне нравится смотреть на него. Он был лучше всех, он едва не справился со мной.

- Глупец! – кричит Глом. – Заклятие можно снять! Ведь это Глорин со своим Даммерунгом, я узнал! Надо покончить с ним, чтоб наша победа была окончательной.

И он тянется к сумке на поясе за жезлом, несущим смерть.

Я поворачиваюсь и смотрю на острие клинка, который замер в дюйме от моей груди, когда я произносил заклятие камня. его грозны владелей превратился в статую карающей спарведливости, только исполнение приговора было отложено. Лезвие Даммерунга тоньше любого листа, его острие – само совершенство.

Я слышу голос своего повелителя:

- Отойди-ка, Бэктор.

И другой голос – свой собственный – который произносит слова, снимающие заклятие.

Великолепный удар после тысячелетнего промедления.

Из моего тела рекой льется кровь… Я падаю навзничь.

И когда это удивительное оружие, отнявшее у меня жизнь, которая по каплям покидает тело, обращается против Глома, я бросаю взгляд на его владельца, на прекрасное светлое лицо…